С народным артистом России Фёдором Добронравовым мы разминулись во время его военной службы: в 104-й гвардейской воздушно-десантной дивизии, в которую частенько приезжал в командировку, он отслужил срочную несколькими годами ранее. Но наша беседа с ним в Санкт-Петербурге началась именно с этой общей темы.
– Служба в Воздушно-десантных войсках с детства влекла меня своей романтикой, поэтому ещё задолго до призыва твёрдо решил два года отдать крылатой гвардии. Парень я был крепкий: занимался боксом, баскетболом, прыжками в воду. И самое главное, благодаря ДОСААФ имел три прыжка с парашютом. Словом, серьёзно готовился к службе в ВДВ, куда и был изначально приписан военкоматом ещё в 16 лет.
Но на сборном пункте в Батайске благодаря росту и правильному телосложению глянулся представителю Отдельного Кремлёвского полка. Конечно, почётно, но я же мечтал о голубом берете! Набрался наглости и не вышел на построение отобранных кремлёвцев – команда уехала без меня. Зато когда вышли «покупатели» от ВДВ, прибежал с чёрного хода и стоял в строю первым. Военком махнул рукой: дескать, куда его теперь девать? К тому же приписан к десантникам, у медиков никаких нареканий. Вот так и попал в ВДВ. Ни разу потом об этом не пожалел.
Хотя служба была нелёгкая: попал в артиллерийский полк 104-й гвардейской воздушно-десантной дивизии, который дислоцировался в городке Шамхор в Азербайджане. Учения в горной местности, прыжки в сложных условиях... Да и скорпион на боевой технике был изображён не случайно. Служил командиром орудия Д-30, уволился в запас сержантом.
– Фёдор Викторович, большинство телезрителей знает вас по сериалам «Сваты», «6 кадров». Но недавно вы удивили поклонников комедией «Жили-были» – о жителях деревеньки в российской глубинке…
«Мы любим даже с малознакомым человеком посидеть на кухне, поговорить, потереться душой друг о друга…»
– Меня не устраивает ситуация в современном кино. Почему на экране так много боевиков, стрельбы, трупов, крови? Почему мало лент гуманных, сердечных, рассказывающих не о киллерах, а о людях, живущих рядом: их надеждах, переживаниях, заботах? И наш фильм «Жили-были» о старшем поколении, которое всё вынесло на своих плечах. Прошло лишения, войну, тяжёлый труд и осталось чистым, преданным себе и стране. Цель была одна: если наша картина хоть краешком будет похожа на «Любовь и голуби» или на «Москва слезам не верит», мы будем счастливы.
Не скрою, есть тут и моя личная заинтересованность. Дело в том, что последние лет десять живу в некоторой творческой изоляции. Предлагают главным образом комедии по типу «Сватов». Реален риск стать заложником одного образа, как уже не раз случалось с актёрами. Так, легендарный Борис Бабочкин сыграл десятки ярких ролей, но навсегда остался Чапаевым. При упоминании Вячеслава Тихонова все представляют Штирлица, а Ольга Аросева прочно ассоциируется с «Кабачком «13 стульев», хотя это великая русская актриса. Конечно, исключения есть, например Юрий Никулин – клоун, сыгравший драматические роли, но это единичный случай. Мне тоже хочется уйти с накатанного пути и создать что-то серьёзное, глубокое...
– Сельская тематика вам близка?
– Хотя сам я из Таганрога, почти все родные и близкие до сих пор живут в сельской местности. Деревенская жизнь с её романтикой – кони, пение птиц, запах скошенной травы – мне хорошо известна. К тому же кинокомедию «Жили-были» снимали в Ленинградской области в удивительной по красоте деревне Шондовичи. Как потом узнали, она ведёт летопись от Ивана Грозного! Ну а талантов нашему народу и сегодня не занимать: все девять жителей Шондовичей стали героями картины – снялись в массовке и отдельных сценах.
Если же говорить о большом городе с его ритмом, суетой, то мы уже привыкли к комфорту, скорости. Кажется, ещё недавно считали на счётах, а уже раздражаемся, если медленно загружается компьютер. Правда, обходимся здесь без фанатизма: от давящих технологий, которые делают человека зависимым, мы в России ещё далеки. Наверное, со мной многие поспорят, но, считаю, это хорошо. Потому что если у нас отключатся компьютеры, выживем! Что будет с европейцами – вопрос, там же всё на электронике. Хлопнул в ладоши – свет зажёгся. А у нас пол-России печку топит, картошку и огурцы в огороде выращивает. Не пропадём!
– Российский зритель принял «Жили-были» очень тепло, но картину показывали зарубежной аудитории. Как она восприняла фильм?
– На недавнем показе в Индии зрители реагировали прекрасно. Прошла премьера и во Франции: свободных мест в зале не было. Есть вещи, для которых трудностей перевода не существует. Повторю: картина не о селе, а о вечных темах – дружбе, преданности, ревности, что без слов понятно на любом языке.
Кроме того, такие ленты позволяют другим лучше узнать нашу страну, интерес к которой постоянно растёт. Однажды на зарубежных гастролях меня спросили: «Правда, что в России от Владивостока до Калининграда говорят на одном языке?» Наш масштаб, когда одна страна занимает полглобуса, им трудно осмыслить. Также сложно понять и нашу ментальность. Я много поездил и могу уверенно сказать: нигде так друг с другом не общаются, как у нас. В западном обществе с его индивидуализмом принято держаться на расстоянии и не грузить других своими заботами. Может, это и неплохо, но у нас иная натура. Одиночество для нас невыносимо. В нашем менталитете за тысячелетия заложено, что мы должны где-то встречаться. Мы любим даже с малознакомым человеком посидеть на кухне, поговорить, потереться душой друг о друга…
– Ваши два сына тоже работают в кино. Пошли по стопам отца?
– Когда они выбирали эту профессию, у меня ничего не было – ни квартиры, ни нормальной зарплаты. Я отговаривал мальчишек, ведь актёрская профессия очень зависимая. Большое значение имеет случай, и если главной встречи не произойдёт, то и талантливейшие люди могут остаться невостребованными. Но мои слова не помогли: с разницей в шесть лет они поступили в Щукинское театральное училище. Счастлив, что сыновья нашли себя, состоялись. Потому что самое ужасное, когда каждый день идёшь на работу, которую ненавидишь.
В целом смотрю на нынешних молодых с удовольствием и надеждой. Они отличаются от моего поколения: шире и свободнее мыслят, лишены идеологической боязни, знают языки. Они круче нас, и это нормально. Но, что особенно греет, помимо самоутверждения, сегодняшние 25–30-летние не теряют связь с прошлым. Да, у них свои песни, но не забыты и мелодии, которые пели мы, пели наши родители. В те же Шондовичи, окрестные сёла уже приезжают петербуржцы, восстанавливают дома, наполняют жизнью глухие края. И пусть эта работа только начинается, у неё будет продолжение. Ну а важнейшее из искусств поможет!
Санкт-Петербург
