- Это известие стало для меня громом среди ясного неба, – говорит Надежда, жена Юрия Николаевича. Мы с ней сидим на кухне их новой, до конца ещё не обставленной калининградской квартиры. К нашему разговору, чутко поводя ушами, прислушивается скучающий без хозяина красавец боксёр по кличке Сергей. – Вместе с другом нашей семьи Еленой, которая была за рулём автомобиля, Юра возвращался домой, – продолжает рассказывать Надежда. – В Литве он раз в месяц покупал лекарства. Он у меня диабетик, а там лекарства гораздо дешевле. Шенгенскую визу Юра всегда получал в литовском консульстве, и претензий к нему не было. На этот раз, когда они подъехали к пограничному контролю, им указали остановиться и заглушить мотор… Да пусть лучше сама Елена вам всё и расскажет!
Через минуту я слушал в телефонной трубке голос участницы и свидетельницы тех событий:
- Подъехали к шлагбауму, перед нами всего одна машина. Пограничники, как обычно, взяли документы и ушли. Сидим целый час, пропускаем одну машину за другой, а этих, что забрали у нас документы, всё нет. Наконец подошёл один из пограничников, велел отъехать в сторону на площадку и ждать дальше. Объяснений никаких. Я уже стала нервничать: «Что за проблемы и сколько ещё ждать? У меня дома маленький ребёнок. И вообще, мне нужно отлучиться…» – «В туалет, – говорят, – нужно пройти вон туда». Возвращаюсь – машина пустая! Спрашиваю у пограничника: «Где мой пассажир?» – «Сядьте, – отвечает, – в машину!» Звоню по мобильному Юре: «Ты где?» – «Я в плену!» – «А что случилось?» – «Сам не знаю. Вызвали полицию, хотят сличить меня с какой-то фотографией».

Я опять к пограничнику: «Что происходит?» – «А кто он вам, что вы так нервничаете?» Подошла к начальнику смены, сказала, что у Юры диабет, ему нужны лекарства. Через какое-то время двое пограничников привели Юру, он забрал лекарства, и его опять увели. Потом подошёл полицейский: «Сейчас мы его увезём в генеральную прокуратуру в Вильнюс, где ему будут предъявлены обвинения». – «Какие обвинения?» – «Мы всё сообщим. Он с 28 февраля находится в розыске». – «В каком ещё розыске?» – «Не знаю, это не в моих полномочиях». Обращаюсь к начальнику смены: «Мы же сегодня утром нормально к вам въехали. И вообще, ездили уже много раз». – «Что вы так, – улыбается, – нервничаете? Садитесь в машину и уезжайте». Попросила, чтобы дали увидеться с Юрой, – отказали, пыталась ему позвонить – телефон заблокирован. И ведь не было ни понятых, ни протокола задержания. Человека, по сути, похитили. Мы просто в шоке, что такое возможно!
Позже стало известно: Вильнюсский городской участковый суд принял решение об аресте Юрия Меля на три месяца. Литовские власти обвиняют его в том, что он принимал участие в вильнюсских событиях января 1991 года. Сам Юрий Николаевич этот факт и не отрицает, но… Литовская прокуратура обвиняет Меля ни много ни мало в преступлениях против человечности и военных преступлениях, за что ему грозит пожизненный срок. Пожизненный срок за то, что офицер (в ту пору 22-летний лейтенант), находясь на территории собственной страны (тогда ещё нашей общей, напомним забывчивым литовцам, страны – СССР), выполнял приказ вышестоящего руководства по пресечению массовых беспорядков?! По-русски это называется искать козла отпущения. Если уж вы, господа, считаете те приказы преступными, то и обращаться нужно к тем, кто их отдавал. Хотя и здесь не столь всё однозначно и очевидно.
Невольно напрашивается аналогия с киевским майданом, безусловно, имеющим общие родовые черты с вильнюсскими событиями более чем двадцатилетней давности. Не только потому, что и сейчас, и тогда произошла страшная трагедия, погибли ни в чём не повинные люди, но ещё и потому, что развивались те и другие события по очень уж схожему, такое ощущение, одной рукой писанному сценарию, включая таинственные снайперские выстрелы в спины «своих» и «чужих». Ключевой в этом смысле вопрос – кто использовал людей, оказавшихся в заложниках у ситуации, в качестве расходного материала для достижения вполне определённых политических целей? – адресовать нужно как раз литовской стороне. Впрочем, было бы наивным рассчитывать получить на него прямой, честный ответ, тем более когда каждое произносимое слово, каждое движение и даже мысль о нём находятся под бдительным присмотром большого заокеанского брата. Вообще, возникает подозрение: не к нынешней ли майдановской антироссийской истерии был приурочен весь этот спектакль с поимкой «крупного военного преступника»? И если это действительно так, тогда всё понятно, тогда всё становится на свои места. В любом случае нужно быть готовыми к трудной и не исключено длительной борьбе за честное имя российского офицера. Кто же он, Юрий Мель?
Родился на Украине в семье офицера-танкиста. Оба деда воевали в Великую Отечественную, прадеды служили ещё в царской армии. В 1989 году окончил Ульяновское гвардейское дважды Краснознамённое ордена Красной Звезды высшее танковое командное училище имени В.И. Ленина, а в 2007 году – Общевойсковую академию Вооружённых Сил РФ. Длительное время служил в 201-й мотострелковой дивизии.
- Там, в Таджикистане, мы с ним и познакомились. Юра тогда был заместителем командира отдельного танкового батальона, потом стал комбатом, я была рядовым контрактной службы, – рассказывает Надежда. – Вскоре мы поженились. И у него, и у меня это был второй брак. Он меня поразил собранностью, эрудированностью, духовностью, прекрасным знанием истории и литературы. Мог по памяти рассказать близко к тексту какой-нибудь отрывок из «Архипелага ГУЛАГ» или, например, из «Двенадцати стульев». Я, филолог по образованию, чтобы говорить с ним на равных, заново перечитала Куприна, Мамина-Сибиряка, Толстого, Эдварда Радзинского, Пикуля, других авторов, в том числе зарубежных. Виделись мы нечасто: то он, то я бывали в командировках на погранзаставах. Главной задачей тогда была борьба с наркотрафиком, наркоторговцы даже обещали за Юрину голову премию – он был командиром направления. С четырёхлетнего возраста Юра воспитывал моего сына Егора, который стал также и его сыном. В 2001 году мы перевелись в Калининградскую область. Потом были учёба в академии, которую Юра окончил с красным дипломом, и служба в самом Калининграде. Последняя должность – командир седьмого гвардейского мотострелкового полка, который под его руководством отлично отработал на стратегическом учении «Запад-2009». А потом начался диабет, сахар стал подскакивать до двадцати двух единиц – и Юру комиссовали. После службы он работал в налоговой инспекции, в последнее время – заместителем начальника военного хлебозавода.
Некоторое время мы молчим. Я рассматриваю семейные фотографии. Со многих из них на меня смотрят счастливые Юрий и Надежда.
- Сердце болит за его здоровье, – прерывает тягостное молчание Надежда. – Но я сейчас не имею права плакать, быть слабой. Нужно делать всё возможное, чтобы вызволить из-за решётки незаконно арестованного российского офицера. И чтобы спасти моего мужа, отстоять его честь и достоинство, я готова идти до конца!

От редакции: мы будем следить за развитием событий, за реакцией на провокацию со стороны органов госвласти России и ветеранских организаций.

Экстравагантной выходкой назвал эпизод с арестом литовскими пограничниками российского гражданина Юрия Меля председатель Комиссии Общественной палаты Российской Федерации по проблемам национальной безопасности и социально-экономическим условиям жизни военнослужащих, членов их семей и ветеранов Александр Каньшин. Он напомнил, что в ночь на 13 января 1991 года во время взятия под союзный контроль объектов радио и телевидения Литвы имели место жертвы с обеих сторон. Известно также, что в своё время прокуратурой СССР, расследовавшей инцидент, был сделан вывод о непричастности военнослужащих Советской Армии и других силовых структур СССР к гибели литовских граждан. Случай на пункте пропуска через государственную границу в Панемуне свидетельствует о том, что литовские власти просто заинтересованы в нагнетании негативного отношения к России и готовы видеть подозреваемых чуть ли не в каждом офицере запаса, проживающем на её территории.
Александр Каньшин также подчеркнул, что полковник запаса Юрий Мель был арестован по-воровски, без соблюдения каких-либо юридических процедур. Это очень напоминает методы действий украинских националистов по отношению к тем, кто не разделяет их фашистскую идеологию. «И ещё, - заметил Александр Каньшин, - плохо, когда начинают разбираться с офицерами запаса, которые действовали в той или иной ситуации не по своей воле, а выполняли приказ. В таких случаях спрашивать надо с политиков, а не с ветеранов».
Председатель Комиссии Общественной палаты по проблемам национальной безопасности выразил надежду, что и в Евросоюзе, который всегда отличался приверженностью к строгому соблюдению требований международного права при рассмотрении подобного рода инцидентов, дадут случившемуся соответствующую правовую оценку.